ОН СЧИТАЛ КОММУНИСТИЧЕСКУЮ ИДЕЮ АНТИГУМАННОЙ

О писателе и публицисте Борисе Евдокимове вспоминает его вдова     Галина Евдокимова*

- Галина Владимировна, два слова о себе. Кто вы по образова­нию? Кем работали? Где, когда и при каких обстоятельствах вы позна­комились с Борисом Дмитриевичем Евдокимовым?

- Я окончила в 1957 году факультет иностранных языков Ленин­градского государственного университета. Преподавала английский язык на Государственных курсах иностранных языков. Познакомилась с Борисом Дмитриевичем в 1959 году, случайно, в Эрмитаже, на выставке.

-Какое у вашего мужа было образование?

- У Бориса Дмитриевича было высшее образование. В 1955 году он окончил исторический факультет Ленинградского государственного уни­верситета.                                                                        

- Рассказывал ли вам Борис Дмитриевич о том, каковы были моти­вы его арестов в 1945, 1953 и 1964 годах?

- Да, рассказывал. С его слов я знаю, что в 1945 году он был арестован по ложному доносу какой-то его знакомой. В связи с этим он был помещен в специальную психиатрическую больницу в Казани и пробыл там три года.

Арест в 1953 году был произведен без всяких оснований, он был следствием первого ареста в 1945 году. Во времена Сталина одного и  того же человека могли арестовывать несколько раз. Прецедентов та­кого рода известно достаточно (Л.Н.Гумилев и другие).

Что касается ареста 1964 года, мне известно всё. Это была оче­редная провокация КГБ. Человек, с которым познакомили моего мужа летом 1963 года, оказался секретным агентом КГБ. Он вел "антисовет­ские" разговоры в компании моего мужа и его единомышленников, а затем информировал КГБ о результатах этих бесед. В итоге этой про­вокации мой муж и его приятель Алексей Добровольский были арестованы и помещены в Ленинградскую психиатрическую больницу специального типа, где они находились до августа 1965 года.

-Во второй половине 60-х годов ваш муж первым в Ленинграде стал под разными псевдонимами печататься в зарубежных изданиях  эмигрантского Народно-трудового союза - этого, как тогда у нас официально считалось, злейшего врага советской власти. Когда и каким образом он вышел на связь с НТС?

-Я могу предположить, что эта связь стала возможна после пребывания моего мужа в Ленинградской психиатрической .больнице, так как одновременно с ним там находились такие известные правозащит­ники, как Петр Григоренко и Владимир Буковский. После их освобож­дения в 1965 году они встречались, и, вероятно, таким образом у Бориса Дмитриевича появилась возможность сотрудничать с НТС. Но сам он мне об этом не говорил.

-Чем вы можете объяснить ярко выраженную антикоммунистичес­кую направленность взглядов Бориса Дмитриевича?

- Мой муж родился в 1923 году в Петрограде. Всё происходящее в стране глубоко его волновало не в последнюю очередь потому, что его родные и их знакомые с самого начала были живыми свидетеля­ми государственной деятельности большевиков. Университетское обра­зование и книги, которые Борис Дмитриевич читал, развили его ана­литические способности. Поэтому всё то плохое, что в стране проис­ходило по вине большевиков, не вызывало у него ничего кроме нена­висти.

Никогда и ничто не могло заставить его изменить своё мировоззрение. Жизнь всё больше убеждала Бориса Дмитриевича в его пра­воте. Он знал обо всех преступлениях коммунистического режима еще задолго до того, как появились известные доклады Хрущева на XX и  XXII съездах КПСС  и произведения Солженицына. Коммунистическая идея, по мнению моего мужа, антигуманна, и, самое главное, эту мысль он мог подтвердить тысячами примеров.

-Подпольная публикация "антисоветских" очерков и статей в изданиях НТС, чем ваш муж занимался на протяжении четырех лет с 1967 по 1971 год, была связана с огромным риском для него и его близких и родных. Понимал ли он это в полной мере и был ли мораль­но готов идти до конца?

-Всю жизнь мой муж шел к встрече с НТС. Он интересовался историей создания НТС, знал программные идеи этой организации, счи­тал ее членов героями и полагал за честь для себя сотрудничать с ними. Он просто не мог отказаться от такого сотрудничества. НТС был союзом единомышленников моего мужа. Эта организация хотела по­мочь России освободиться из коммунистического плена.

Я знала о взглядах моего мужа и была уверена, что никто и ни­что не помешает ему работать на НТС. Мы с мужем были самыми близ­кими людьми, и я понимала бессмысленность его существования без настоящего дела. Зная о причинах его предыдущих арестов, я решила помогать ему во всем, что требовалось: писать письма за границу, беседовать с курьерами из-за границы и вообще поддерживать его мо­рально.

О последствиях думать не хотелось... Имея печальный опыт, мы старались никого в нашу работу не вовлекать. Однако жизнь осложни­лась тем, что в ноябре 1967 года у нас родилась дочь Таня. Но от­ступать уже было некуда.

-Что стало причиной провала и ареста Бориса Дмитриевича и вас в 1971 году?

-Несмотря на величайшую конспирацию с нашей стороны, какие-то заграничные адреса оказались "засвечены" и несколько наших писем попали в КГБ. Кроме того, как мне сообщил после ареста следователь в КГБ, в НТС находился "их" человек, который тщательно следил за всем, что мы делали. Сразу же после нашего ареста 26 октября I97I года мне назвали те факты из нашей жизни в период с 1965 по 1971 год, о которых кроме нас с мужем никто не мог знать в Совет­ском Союзе.

-Как Борис Дмитриевич вел себя на следствии и в суде? При­знал ли он свое авторство опубликованных в "Посеве" статей?

-Признал. На следствии он увидел, что скрывать что-либо бессмысленно, так как КГБ знал о нас всё. Мы находились с Борисом Дмитриевичем в одном изоляторе, и я часто слышала его кашель (он был астматиком). Я знаю, что во время следствия он болел. Кроме то­го, его направляли на медицинскую экспертизу в Москву в Институт судебной психиатрии им.Сербского, чтобы установить ему психическую невменяемость. В результате экспертизы он был признан "невменяе­мым" и не участвовал в судебном процессе.

-Как сложилась ваша дальнейшая судьба?

-Я была осуждена по статье 70 УК РСФСР. Эта статья - "анти­советская агитация и пропаганда" - определяла срок заключения от 6 месяцев до 7 лет. Я просидела в КПЗ с октября 1971 года по июнь 1972 года, была приговорена к трём годам лишения свободы условно с пятилетним испытательным сроком и освобождена из зала су­да 14 июня 1972 года.

У меня на руках осталась четырехлетняя дочка и наши старые родственники... На работе меня восстановили, там я проработала до пенсии. В 1992 году меня реабилитировали.

-Как сложилась судьба Бориса Дмитриевича?

-Каждый год мы с дочкой ездили в Днепропетровск, где в спецпсихбольнице находился Борис Дмитриевич. Время от времени о моем муже появлялись лживые публикации в советских газетах и кни­гах.

К нему шли посылки из-за границы, но их ему не передавали. К нему приезжал адвокат из Парижа, но он не был допущен к мужу. Днепропетровск был закрытым городом, и иностранцев туда не пуска­ли, Врачи, по мнению Бориса Дмитриевича, были типичными предста­вителями советской медицины 1937 года. Эта психиатрическая боль­ница находилась в том же здании, что и тюрьма, и уголовники с не­большим сроком заключения были санитарами в больнице. При попус­тительстве администрации они над больными издевались, отнимали передачи, били, выполняя задания врачей.

В августе 1976 года Борис Дмитриевич был переведен в Казанс­кую психиатрическую больницу, где и заболел раком легких. Несмот­ря на начавшееся кровохарканье, никаких мер по лечению предприня­то не было. Выполняя приказание свыше, врачи задерживали его вы­писку на волю, и когда он уже был болен неизлечимо, его "актиро­вали" и привезли в Ленинград. Но, несмотря на то, что рак у него был уже в последней стадии, его продержали ещё около двух месяцев в психиатрической больнице обычного типа в поселке Никольское Гатчинского района. Таков был порядок... И когда ему оставалось жить, по словам врачей, всего два-три месяца, в апреле 1979 года его из больницы им.Кащенко в машине скорой помощи привезли домой, не оставив,однако,никаких документов и лекарств, но предупредив, что он скоро умрёт.

Так после семи лет ада в психтюрьмах Борис Дмитриевич с раком легких оказался на моих руках. Через день после его возвращения к нему пришли врачи из психоневрологического диспансе­ра и поставили его заново на учет. Несмотря на многочисленные при­глашения западных клиник, его не отпускали на лечение за границу. А советские врачи в нашем доме даже не появлялись...

В августе у Бориса Дмитриевича произошел инсульт, и это при­вело к быстрому ухудшению состояния его здоровья и смерти от рака легких 4 октября 1979 года.

- Борис Дмитриевич реабилитирован?

-Да. В 1992 году в связи с моим запросом я получила из Про­куратуры Санкт-Петербурга справку о реабилитации моего мужа, да­тированную 3 марта 1992 года, за № 13-59-92, в которой сказано: "На основании п."г" ст.З Закона РСФСР "О реабилитации жертв поли­тических репрессий" от 18 октября 1991 года гр-н Евдокимов Борис Дмитриевич реабилитирован".

 Санкт-Петербург                                      Беседовал Владимир ЗАХАРОВ

Июнь 1996 г.                                              Публикуется впервые

* Г.В. Евдокимова умерла в январе 2008 года.